2. "Сон Люцифера" Версия для печати
("Мелодия", 3/1990) - статья о концертах в Москве Карлхайнца Штокхаузена
"СОН ЛЮЦИФЕРА" ИЛИ ЦИТАТА - ВЫРВАННАЯ ИЗ КОНТЕКСТА
СУБЪЕКТИВНОЕ ВЫСКАЗЫВАНИЕ МУЗЫКАНТА НА ВОЛЬНУЮ ТЕМУ ПО ПОВОДУ...

из журнала "Мелодия" 3/1990

"...Я хотел приблизиться к своей давней мечте - сделать еще один шаг в том направлении, где бы я мог создавать не "мою" музыку, но музыку всего мира, всех стран и рас".

"...Их голоса заполняют пространство, музыкантов не видно, свет медленно гаснет".

 

Это всего две цитаты из достаточно подробного буклета с аннотациями самого Штокхаузена. Они вырваны мною из контекста, но, как мне кажется, совершенно точно определяют именно то неуловимое, скользящее, но очень мощное. отдельное "пограничное" состояние - целый мир обособленностей, который представляет собой музыка Штокхаузена. И этот мир оказался вырезанным вот уже почти тридцать лет из контекста отечественной музыкальной культуры. Зато оказался в другом, не менее обособленном, контексте - искусствоведческих брошюр с критикой буржуазных направлений в искусстве, где, понимая эзопов язык, этот мир авангарда можно было уловить и собрать из осколков цитат.

Image"Музыкальная культура сегодня" - такова рубрика, под которой прошли эти пять концертов Карлхайнца Штокхаузена - немецкого классика новой музыки-в Москве в ДК МГУ 23-27 марта. Можно по праву утверждать, что Штокхаузен это фигура, без которой представить музыкальную культуру сегодня уже просто невозможно. И, конечно, излишне было бы констатировать в духе эдакого прессликбеза, в виде всевозможных перечислений "вкладов в мировую культуру", - значение, весь ореол мэтра, став-шего у самих истоков большинства принципиально новых и ключевых музыкальных направлений XX столетия (например, электронная и "конкретная" музыка и т. д.) - ведущего маэстро в уже зафиксированном историческом времени, когда невольно, при упоминании лишь его имени, выстраивается хрестоматийно-ассоциативное продолжение - Пьер Булез, Луиджи Ноно, Лючано Берио, Джон Кэйдж, Янис Ксенакис... Это и есть та самая высшая планка "табели о рангах" и дальше - только сама вечность... А попросту говоря - Штокхаузен - как раз один из них, равновеликих замечательных художников, людей своего века. Он гений? - ну, конечно же. Впрочем, стоит ли задаваться этим праздным, в сущности, вопросом. Уж очень консервативный, отвлекающий что-ли, критерий, тем более для авангардиста. Здесь важно другое - что природа во всяком случае выше планку не подняла и более "главных", чем Штокхаузен, например, не создала в нашем реальном историческом опыте уж по крайней мере. А вот Штокхаузену выпал жребий создать совершенно новую природу музыки. И он сам в ней и история и реальность!

Итак, пять концертов, увы, уже прошедших пять вечеров авторских представлений музыки Штокхаузена, а это были именно представления, а не просто в традиционном для практики "серьезной" музыки в нашей стране сложившемся понимании концерты, где всем руководил живой, настоящий, Герр Штокхаузен. Он скромно и одновременно с некоторой вальяжностью сидел за микшерским пультом в центре зала, где обычно располагаются звукорежиссеры в ситуациях, характерных для рок-концертов. Когда же он выходил на поклон, под торжество аплодисментов, уже в конце, и основная часть публики испытывала замешательство, так как не подозревала ранее в фигуре за пультом самого маэстро, опять-таки в силу традиционной привычки видеть "большую" музыку в "большом" зале в официальном, почтенном черно-белом одеянии в некой непременной почти канцелярской строгости дизайн-ритуала... Так вот, когда он выходил - он был великолепен? При всей мере сдержанности все выдавало в нем артиста, настоящего, в имидже: фактура, значимость внешности, но не лощеная солидность - все обнаруживало в нем Богему! Это был непреходящий авангардист - Штокхаузен, в стилизованном "маоистском" френче защитного цвета, в рубашке с отложным воротом и вышивкой-орнаментом, с размашистой походкой, с благородной осознанной небрежностью седых волос, большой, ужасно выразительный, с крупным, породистым, умным, открытым лицом и добрыми, живыми, широко открытыми глазами. Эдакий, позвольте спонтанность сравнения, Бах и Ломоносов одновременно. Да, да, нечто подобное невольно пришло на ум, уже позже на его репетиции - Бах и сыновья. Кстати, у него действительно играют и его дочь Майела (ф-но) и двое сыновей Симон и Маркус (все замечательнейшие музыканты, особенно Маркус - труба). И вообще очень семейный коллектив музыкантов ив прямом и, что главное, в переносном смысле. Потому что так играть, опять-таки с точки зрения более типичного для нас представления о коллективах, может только единая семья музыкантов. Сюда можно отнести и очаровательных Сюзану Стивене - кларнет, бассетгорн и Катинку Пасвсер - флейта, Майелу Штокхаузен - фортепиано, которым отведены все изысканнейшие по трюкам характерной артикуляции и потрясающие по сложности органичные переплетения всевозможных сонорных хитроумных звукоизвлечений, например в неограниченных чисто штокхаузеновских комбинациях артикуляций и голосовых звукообразований с безупречным сцендвижением, выходящем на уровень профессиональной хореографии. Вдобавок, все это и костюмировано с остроумной пикантностью самого экстравагантного стилиста - в роли которого тот же Штокхаузен. Что само по себе во многом опережает некоторые амбиции убранств нынешних самых новомодных зрелищ - от эстрады до самого снобского авангарда в джазе, театре, роке...

Все это, словом, оставаясь прерогативой серьезной "большой" музыки, слишком далеко от черно-белого культа "концерта-заседания" пусть даже и самого высокого по музыкальной, духовной значимости, самого прекрасного исполнения - но с ореолом официоза, мало отличного в эстетике от заседаний... суда. Впрочем, Штокхаузен и не выступал в Большом зале консерватории. Кто знает, почему? Не хотел? А может быть, не предлагали? Но глубина гения, серьезность, наполненная значимость музыки даже в самых неоспоримых первопримерах Баха или Моцарта совсем не отражалась в "серьезности сюртука". И думается, что Большой зал консерватории достоин не только своего великого прошлого (которое вовсе не сродни чопорным традициям), но и великого настоящего. Академический имидж далеко не всегда Академия в настоящем (взять хотя бы пример Большого театра, да?).

Но, к счастью, Штокхаузен сам вправе уже выбирать кому нравиться (впрочем консерватория - тоже). Но, надеюсь, что своему френчу он бы не изменил. И ничего, что Герр Штокхаузен выбрал ДК МГУ - он ведь по сути сам ходячая, живая консерватория. Академия авангарда, консерватория XX века уже с тридцатилетним прошлым, и все еще с таким же опережением в настоящем. А МГУ им. Ломоносова - тем более славным историческим происхождением не обижен... И тут мне хочется упомянуть об одном пустяке, на мой субъективный взгляд весьма тревожном. На концерты попасть было очень трудно, это верно, билетов не было, правда, и публика была самая замечательная, лучшая московская публика, наверное. Но каждый день маэстро Штокхаузен проводил открытые репетиции! А в зале присутствовало десятка два, ну три в среднем человек! Ведь в Москве консерватория, Гнесинка, наконец музыкальные училища! Многотысячная армия членов Союза композиторов; всяких музыкальных деятелей..., да где, где же были все эти преподаватели, и студенты в первую очередь, будущее музыки нашей?! Чем они так заняты? Или просто не знают что приехал Штокхаузен? А может быть, как это было еще в 70-е, и вовсе не знают... кто такой Штокхаузен? А если так заняты, а не от незнания все же не пришли, - то заняты собой больше, чем музыкой? Ведь - если музыка, то кто еще, собственно, что еще за величина должна приехать, случиться, чтобы наконец разбудить... Кого же тогда готовят вузы, консерватория - трудолюбивые кадры Большого спорта, крепких, сосредоточенных на занятиях по специальности ремесленников, натасканных, сознательных, отдрессированных, крепких в налаженном высшем классе исполнительской, проверенной традиции? Деятелей искусств?

А МГУ, пока я ловил лишний билет у входа в здание - из идущего сплошного потока входящих и выходящих студентов, или аспирантов, преподавателей - никто даже не знал, что тут нынче, и кто он такой! Правда (увы, диалектика), к счастью - так как и без них трудно было купить лишний. Нет, со мной все обошлось - я побывал на всех концертах, на репетиции тоже, имел честь быть представленным маэстро и удовольствие разговаривать с ним недолго, и, разумеется, меньше всего задумывался в эти часы о том, как безнадежно уныло, грязно и неуютно... на улице, и как вообще все "по жизни" у нас в проблемно озадаченной Великой в славном прошлом стране... Как, наверное, неумолимо неуместно, нелепо, что существует вообще музыка, звуки. Вот, Штокхаузен приехал... Он был здесь!? Это же событие для нашей культуры!? Нет - не торопитесь. Да - это событие в жизни искусства, его приезд к нам - событие номер один для нашего искусства, для всех людей искусства, так как сам он - целая эпоха и событие мирового искусства! Его имя звучит громко в мировой культуре... А приехал и уехал этот громкий человек... тихо. Во всяком случае телевидения не было ни на одном из концертов.

Так где же золотое сечение запада в нашей культуре, может быть, оно проходит между Гранд-шоу с десятилетним опозданием хотя и великих "Пинк флойд" в Больших Дворцах Спорта; или маленькой, слегка поющей порно-очаровашкой Сабриной, чей вклад в мировую культуру менее заметен, чем в советское телевидение - с другой стороны - на высшем уровне "реабилитационного" шоу от Большого искусства для Большого симфонического оркестра, но тоже шоу, в которое превращен (извращен) приезд Великого Ростроповича с Галиной Вишневской. А что, до отъезда он был менее талантлив? В Америке подрос? Нет, просто это уже американский Ростропович. Ростропович-победитель. Нужен не просто музыкант - нам нужен Ростропович уехавший, в блеске судьбы и украшений Вишневской (хотя ей очень к лицу, молодец!)? В блеске международного искусства? В блеске международной новой политики, проводимой Горбачевым... И вот спешат уже в БЗК отметиться и первейшие политические персоны... Да, но при чем же здесь Ростропович? - А, тем более, Штокхаузен? Ростропович - здесь ни при чем. А Штокхаузен! И Штокхаузен здесь ни при чем... Штокхаузен - это где-то там, на другой планете, он недосягаем, он великолепен; он - гений из другой цивилизации и он здесь никогда не был.

А про концерты? Ведь концерты состоялись, и что же там на концерте было? Концерты - это лишь сон... Сон Люцифера (так называлось одно из исполненных сочинений). Но больше я ничего не расскажу про концерты Штокхаузена, потому что сон, как и культура, - это личное дело каждого, а я своих снов не рассказываю.

Михаил ЧЕКАЛИН, композитор

 
< Пред.   След. >
More Info