9. Специально для журнала Hard-n-Soft № 6.2010 Версия для печати
…два слова по поводу «Последних Времен Года»… А также касательно темы 90-х годов или конца 90-х, точнее, вообще конца… (но с оговоркой, что мне, как и
прежде, презрительно чужд всякого рода эсхатологический спекулятивный бред, - столь неотъемлемый для постмодернисткого искусства атрибут)…

[«Last Seasons» (CCn'C Records, Germany, 2001) включает «Черный квадрат» (соч.1996), Concerto Grosso в 4-х частях для большого симфонического оркестра, и «Последние времена года», цикл для камерного оркестра – «…непреходящий во времени авангард, стремящийся дисциллировать квинтэссенцию музыки и жизни, мощный поток в движении от Прокофьева, скажем, до Пярта, в мистической традиции Скрябина, Стравинского и Шостаковича…» Christian Salvesen, CCn'C Records' Catalogue.]

…и в самом деле, сочинение, начатое в 1996 году, оно и задумывалось как посвящение концу века и концу миллениума –  конец тысячелетнего царства, который для многих в шоу-бизнесе оказался, увы, тривиальным поводом свою вчерашнюю песню прислонить к модному тематическому буму. Название впрямую декларирует амбициозную концепцию: ведь, со времен Вивальди или Чайковского и до Штокхаузена, – это последнее в тысячелетии произведение под названием-жанровым маркером: времена года.

Кроме того, не секрет, что уже в середине 90-х электронная музыка стала синонимична насколько поверхностному, настолько же и тотальному явлению модной индустрии рейв-пати, с появляющимися как грибы после кислотного дождя и целыми цыплячьими выводками плодящимися ди-джеями; ассоциироваться с самим словом электронная – одно это оказывалось неприлично и несерьезно для приличного музыканта, и фабула протестности художника требовала от композитора радикального поворота… это привело меня к мысли, еще прежде возникавшей в контексте разговоров о технологически зависимых искусствах – а что, к примеру, будет, если отключить напряжение 220?..

 – что смогут новые богатые технократы, без экоскелета, так сказать –  

…чтобы защитить в безвременье саму репутацию художника и отстоять роль художника как авангардиста – в генеральном, а не узко-конъюнктурном направленческом и широко сегодня распространенном понимании слова; в моем случае – вдобавок и именно что – еще и электронного амплуа, то есть зависимого непосредственно от тока в 220, но понимаемого как высокое а priori искусство – и вдруг, в одночасье, оказавшегося сметенным из-за очередной гримасочки массовой моды, ну и так далее.                      

Итак, приняв вопрос и вызов того мелко-разменного китчевого поворота времени и моды 90-х – при вопиюще неуклюжем  несоответствии самой всей мощной и столь драматичной истории ХХ века – я нашел для себя ответ в том, чтобы написать сочинение, посвященное концу века, в котором я очутился в свои сорок лет (а значит, этот конец века и есть моя эпоха), без средств электричества, как если бы это был XIX или XVIII век, но при этом не стилизацию – все же ХХ-й –  только без проводов... 

Другое сочинение, названное «Черный квадрат», – это отнюдь не посвящение супрематизму; но символ, если хотите – патриотический, указующий на роль и значение русского искусства, его новаторский дух, зачастую его статус первоисточника для западного мира, которыми оно обладало в начале ХХ столетия, но которые к концу века оказались утрачены...

Итак неоклассицизм, к чему я прибегнул во «Временах Года», – это не просто дань постмодернисткому тону, а «Черный квадрат» – не формальный концептуальный прием заискивания с эсхатологией как непременной тематической атрибутикой постмодернизма.

Не лишне добавить, что вопреки неприлично установившимся в массовом обиходе представлениям о спонсорах, о проектах (тошнотворящее слово наших дней) и тому мещанскому пафосу («мраморная ложь», по выражению Ницше), с каким с другой, «культурной» стороны медали, нам рапортуют о государственных симфонических премьерах, с такой особой важностью, сколь дорого оно стоит, и пр., – и так весь свой оркестровый проект я осуществлял и записывал сам, едва уложившись в размер скромных авторских (роялти), выплаченных мне авансом моим издателем из Германии, – впрочем, как и все свои, даже выходившие на «Мелодии» в СССР, диски: среди них нет ни одного, который был бы записан за государственный счет, не говоря уже и вовсе о том полуподполье, в каком я записывался на протяжении большей части своей карьеры – так и на сей раз, конец века неизменно сохранил дух андерграунда.

В самом деле, ведь я записывал симфонический оркестр, просто нанимая по ночам скромный оркестр за умеренную плату и Гнессинский зал, и записывал, как будто снова оказавшись в нелегальной студии 80-х, когда и вовсе звукозапись-то несанкционированная была запрещена; но на сей раз, когда я записывал альбом в ‘99, сам контраст между академистским амплуа и международным статусом будущего диска – и нелепо-партизанским статусом моего одиночнического предприятия – был куда абсурдней; но такова и есть реальность, а я всё же считаю себя художником-реалистом, или постреалистом...

Михаил Чекалин, май 2010

Image
 
< Пред.   След. >
More Info